|
||||||||||||||||||
|
Было около 10 вечера. Людей с улицы навалило целую толпу, из-за чего постепенно становилось холодно, дверь была практически нараспашку, и никто даже не удосужился ее закрыть. Абсолютно все поголовно притворялись, что ничего необычного не происходит, хотя все подозрительно косо смотрели друг на друга, ища сообщников парня, который и вызвал всеобщий переполох. Люди громко смеялись, видимо не замечая, какой смех у них ненастоящий и точно также громко говорили, чтобы остальные слышали, что их на самом деле ничего важного не волнует. Разговоры, сплетни, песни – все, как и должно быть, будто они хором разыгрывают один спектакль, одну роль на все 50-60 мохнатых голов.
Потный хозяин таверны, кажется, звали его Нао, носился как угорелый между столиками, подливая саке и поднося фирменную закуску. От напряженности толпы и некой нервозности, он точно так же чувствовал себя неуютно. А все из-за чего? А все из-за темноглазого незнакомца в странном балахоне с рисунком облачков. Старик — частый гость таверны, чье имя он подзабыл, все интересовался, кто тот странный парнишка. Но Нао отмахивался, сетуя на занятость. Вот еще, дел по горло, а ты сплетни успевай рассказывать.
На последнем забеге вокруг столиков в районе 11 часов 38 минут, измотанный Нао с унылым вздохом присел на стул за барной стойкой. Вытирая грязные руки об не менее грязный фартук, он вопросительно посмотрел на старика, которому было, наверное, под 120 лет и немного щурясь, сказал:
— Ну что уж, спрашивай.
Старик, к которому он обратился, заерзал на стуле, предвкушая интересностей, как маленький ребенок в ожидании сладостей. В глазах зажегся маленький огонек-фонарик и, придвинувшись поближе, он сделал жест, означавший, что он весь во внимании.
— Ну-ну? Кто он, не выяснил?
— Да не выяснил я. Подходить даже страшно, отсюда чую, что силы в нем, как во всех собравшихся здесь вместе взятых. Не совался бы ты, старый. Куда тебе?
— Да не понимаешь ты. Эх, да ну тебя, — безнадежно махнул он рукой, и, схватив свою тарелку, направился к столику, за которым сидел незнакомец.
Итачи заказывал уже третью кружку чая, в ожидании Кисаме. Тот ушел по своим грязным делишками уже более трех часов назад и так и не соизволил вернуться. Спокойствию Учихи можно было позавидовать, кажется, что раздражение ему было не ведомо, но источавшаяся за место того во все стороны злостная аура, пугала заходящих в таверну людей так, что те удивленно шарахались в сторону, пытаясь не попадаться на глаза странному гостю. То, что десятки глаз подозрительно сверлили Итачи спину, совершенно его не волновало. Он думал о своем: вечном и, к счастью, сбыточном. Все идет строго по плану, пункт к пункту, минута к минуте, как он и задумывал. Саске становится все сильнее благодаря его маленькому подарку – ненависти; опасности от Данзо быть не должно, да и Коноха процветает и, можно сказать, что скоро уже он увидит плоды своей лжи. Да по-другому быть и не должно. Миссия длинною в жизнь на благо родной деревни должна быть выполнена безоговорочно. Немного жаль где-то там далеко в душе, куда доступ многие годы мастерски перекрыт, что именно так все и вышло. А пунктом назначения и сигналом окончания задания будет собственная смерть. Но плата за отказ выполнения приказа была бы большей, чем кто-нибудь мог бы подумать. Правда, никто не думал и глупый брат не думал.
Подошедший совсем близко старик, привлек его внимание и оторвал буквально насильно от размышлений. У того на лице читалось искреннее ребяческое любопытство и Итачи мысленно усмехнувшись беспечности и в то же время отваге этого человека, взглядом дал понять, что не против, если тот составит ему компанию.
— Не знаком с вами, молодой человек, — начал он, присаживаясь напротив. — Вижу, что не местный, да деревушка у нас дальняя самая, никто не заглядывает, совсем уж тошно с каждым годом одни и те же морды видеть. Если честно рад незваным гостям, – продолжал он, улыбаясь, что-то бормотать, а сам параллельно недовольно поглядывал на соратников, обративших на них удивленные взоры. Ну и что, что парнишка им не знаком, разве это повод чураться его? Глупцы они, сейчас по одному взмаху руки готовы хором встать и без очереди наброситься на врага, по их мнению. Ну а парень-то, видно, умен не по годам, и наверняка силен, словно сам дьявол силу даровал, спокоен еще вдобавок. На этих идиотов как на мух будет смотреть и не обратит ни малейшего внимания.
— Знаете, мне, когда лет 9 было, я людей-то шарахался, смотрел на них странно, а они в ответ глазели точно так же, — начал свой рассказ старик. — Поди, разбери, что парнишка удумал. Но, талантливый, зараза был, хоть и не сразу родители это поняли. Отец буквально восхвалять меня стал, радуясь, что хоть один из многочисленных сыновей и дочерей оказался неимоверным даром для его клана. А я-то что? Мне это только льстило. Поначалу радовался как ненормальный, что таким уважением у самого главы рода пользуюсь, а потом наскучило, надоело. Все обязанности на мне, вся ответственность на мне, все, что не в силах никто сделать – иду и делаю только я. Я был не против, мне это как раз плюнуть! Было, к сожалению. Но меня многие недолюбливать стали. Выбился в лидеры, любовь отца заполучил. И никто больше, кроме меня. И вновь на меня косо смотрели. Вроде бы талантливый малый, усердный… а уважения ко мне… никакого.
— И разве никто не был близок вам? – подал голос Итачи, явно делая вид, что заинтересован. Жизнь старика чуть походила на его собственную, но от этого не становилась точной копией его судьбы, но промелькнувшее желание узнать, чем закончилась жизнь того, кто идет по похожему с ним пути, не угасало.
Старик залпом выпил саке. Повеселел немного для видимости и принялся рассказывать дальше.
— Было их трое самых моих любимых. Мама моя. Обожал я ее очень. И сумасшедшие детишки. Младшенькие. На лет 5 я старше их был. Близнецы были: девочка и мальчик. Ни на минуту не отлипали, висели на мне целыми часами. И в отличие от остальных детей, боготворили меня просто. Я был их героем! – он ехидно захихикал, но потом закашлялся и минуты две спустя притих.
Молчание его длилось долго. В глазах старика отблесками мелькала грусть и не зажившая рана давала знать о себе печалью. На лице появилось отчаяние и, немного покачиваясь, вспоминая былое, он монотонно покусывал свои обветренные губы. Как будто очнувшись, он удивленно посмотрел на сидевшего напротив собеседника и печально улыбнулся. Как улыбаются, держа на плечах огромный груз вины, повешенный совестью и, полностью осознавая, что совесть-то права, однако.
— Шел бы ты, мальчик. Наши поглядывают недобро. Заподозрят неладное, а крови потом их не отмоешь. Знаю я, кто ты. Но глаза тогда знакомые увидел, свои такие же, а так бы ни в коем случае не подошел. Замученный ты, вижу, из последних сил держишься. Дай Всевышний только времени тебе еще немного продержаться. – Он хотел было уже уйти, практически ушел, даже счет попросил, но тут резко остановился и уселся обратно. Итачи видел, как старик жаждал поделиться наболевшим, но ничего не говорил, предпочитая собеседнику самому решиться рассказывать ли то самое сокровенное, что выбивает почву из-под ног при воспоминании.
— Ты не представляешь, как я хотел потом обычной тихой жизни на краю деревни со своей семьей. Да я бы душу продал, если кто предложил мне такое взамен. Мне не нужно было ни денег, ни власти, ни чертового таланта, из-за которого все возлагали на меня какие-то надежды. Я бы торговцем в городе работал с Лири и Сатоши. И ничего больше. Ничего. Я бы с радостью поменялся местами с кем-нибудь… Но знаешь? Знаешь, что я сделал? Я убил свою мать… – На лице старика отразилось отвращение к самому себе, он отводил взгляд, ему было стыдно.
— Но что же послужило этому причиной? – Итачи уже цинично усмехался, предвкушая услышать историю о юном ниндзя, хотевшем сохранить мир в деревне ценой уничтожения собственного клана. Такое ощущение, что кто-то поиграть с ним решился.
— Нет, — изумленно проговорил тот, будто предлагали ему что-то несусветное. – Я никому не сказал причин, ведь это была только моя ноша. Тогда я думал, что поступал правильно и солгал, думая, что легко отделаюсь. И ни Сатоши, ни Лири, никто не знал, почему я так поступил. Все сочли меня сумасшедшим безумцем. Все отвернулись от меня и даже близнецы, самые мои родные. Они не хотели понимать, не хотели вникнуть.
— Люди глупы. Как они могут понять, если ничего не знают о вас?
— Нет, я рассказывал им все. Все, что наболело. Только причины… за которыми последовала смерть матери… Ох, мне было так обидно. Я сбежал. Я ушел, но с гордо поднятой головой, будто так и должно быть. А они сочли меня заносчивым, высокомерным придурком, который решил проверить на что способен. И проверил, убив самого родного человека, даровавшего ему жизнь. Знаешь, мальчик, я никогда так не хотел сдохнуть, как тогда. Я тысячи раз, по прошествии многих лет, хотел вернуться туда и рассказать им правду. Но не смог. Я решил, что пойду до конца и это будет моим наказанием за содеянное. Знаешь, что я хочу тебе сказать, мальчик? Никогда, слышишь, никогда не лги своим близким людям! Чтобы там ни было. Это не стоит того. Не настолько дорого. Ты просто объясни им что, да как. Попытайся хотя бы сделать хоть что-нибудь. Нужно всегда-всегда давать шанс, даже зная, что он ничего не изменит. Но, а вдруг они поймут. Я уверен, он бы понял, если бы ты попытался…
Поначалу действительно было смешно. Но внутренне усмехаясь тогда, теперь Итачи был удивлен, хоть на лице этого нисколько не отразилось. Да кто это такой? Да чего он добивается и что ему нужно? Неужели нынче игры со смертью стали такими веселыми? Не замечая ничего более вокруг, он увидел, как мелкой дрожью затряслась рука, в которой он держал чашку. Кто-то сыграл на самом больном. Это не могло остаться незамеченным. Вот только старик не вызвал никаких подозрений. Самый обычный, САМЫЙ ОБЫЧНЫЙ. Не может же просто так все быть, не бывает таких грубых совпадений. И неужели никто так и не соизволил подумать головой. Маленькому глупенькому Саске до проблем деревни было как до неба. Он бы НИЧЕГО не понял.
«Но ты даже не пытался» — укоризненно прозвучал чей-то голос в голове.
Мир был важнее всего, а цена за это неважна. Да просто потому, что все уже сделано, именно поэтому ничего уже не поменять. Война между кланами… послужила бы семенем к всеобщему раздору. ДА ПОЧЕМУ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, НИКТО НЕ В СОСТОЯНИИ ПОНЯТЬ?
Старик, опустив голову, печально поглядывая на Учиху, и ничего больше не говоря, схватился за ручку входной двери и одним слаженным кошачьим движением оказался во дворе. Он шел нога за ногу, плутая от одной стены дома к другой, бормоча что-то и смеясь. Затем он свернул в переулок и скрылся из виду проходивших мимо людей. Горькая улыбка скользнула по лицу и, сменив свой фальшивый облик на настоящий, он понесся в сторону леса окружающего селение.